Завитушки-картиночки
Завитушки-картиночки
в черновиках —
никакое это не рисование,
не знаки потомкам,
а всего-то —
заминка в работе,
холостой ход.
Затопталась лошадка
в колее,
с ноги на ногу,
и слово дивное
вот только что было
под рукой,
но не гляди в потолок —
прочь вылетело!
Да и было ли?
Вот и возникают на листе
(рука — владыка)
штрихи бессмыслые
и сами собой связываются
в портретики.
Чаще — в профиль,
те — с бакенбардами,
а те — в кружавчиках.
Глядишь — вроде бы
Дельвиг,
как бы Амалия Ризнич,
скупой рыцарь,
а по догадке — Шекспир,
букли, косички, кивера!
Как он быстро писал —
лётом-бисером, надо же!
Заблуждение!
Не летело, а пятилось,
упрямое, как молодой мул,—
от рифмы до рифмы:
"На холмах Грузии
лежит ночная мгла,
шумит Арагва предо мною..."
полдня пролетит
в привязчивом рисовании,
с кофеем, с кофеем!
И потом уж,
не знай — когда,
в сумерках, вдруг:
"Мне грустно и легко:
печаль моя светла,
печаль моя полна тобою..."
Ну вывезла нелёгкая,
проехали!
А что останется жить,—
это только вы знаете,
вы, идущие после,
племя младое, незнакомое.